Ты смотришь в зеркало ванной, запотевшее от горячей воды, и не видишь своего отражения. Но не знаешь от чего: то ли от пара, толи от пелены, все сильней застилающей глаза. Ты вглядываешься, но несмотря на все усилия, тебе доступны лишь размытые очертания загнанного в угол, забитого, сдавшегося существа. Ты опускаешь взгляд, но по глазам бьет алый цвет воды, ярко контрастирующий с белыми краями ванны. По руке непроизвольно пробегает судорога; ты с неимоверным усилием поднимаешь ее из воды и, завороженный отчаянием, смотришь на раскрытую, кровоточащую рану, окропляющую края ванны и кафель рядом с ней твоей жизнью, твоей болью… твоей кровью. Ты не отрываешь глаз, пока рука в бессилии не опускается обратно под воду. Тебе не больно… уже не больно. Тот миг прошел, когда ты, закрыв глаза и тяжело дыша, рванул лезвием по тонким венам, выпуская жизнь кровавой струей в горячую воду. Ты ощущал сталь каждой клеткой запястья. Ты никогда не забудешь свои чувства в этот момент: тебя разрывали сомнения, терзала боль, било отчаяние, гнал страх, уничтожала ненависть, давила апатия, выворачивало одиночество, разъедала злость!!! В затуманенном разуме была лишь темнота непонимания, в руке – нагревающееся лезвие, в глазах – черно-белое кино твоей пропащей жизни. И ты опрометчиво решил раскрасить ее кровью. Ты включил горячую воду, желая, чтобы она смыла твои переживания, твои мысли в тот момент, когда ты запирал дверь квартиры, дверь ванной. Ты больше не мог выносить насмешливое одиночество, которое повсюду сопровождало тебя, даже когда ты был в кампании. Ты ощущал лишь лед их лживых улыбок, удары от их острых слов, грусть от упертого непонимания. Ты один… один среди них! Задушенный общественным эгоизмом. Ты больше не в силах был склеивать свое сердце из миллионов осколков, на которые оно разлеталось всякий раз, когда ты влюблялся и отдавал себя во власть милому ангелу, который оборачивался подлым сатаной. И ты один… один с убитыми чувствами. Ты больше не хочешь терпеть предательство близких, когда ты раскрываешь свою душу, ищя поддержки, но в нее лишь плюют с довольной ухмылкой! Никому не нужны твои проблемы! Ты один… один среди предателей. Ты уже неспособен выжить даже в кругу родных. Они любят тебя, они жизнерадостны, но это лишь укор для тебя. Ведь им не понять, что тебе больно улыбаться, глядя им в глаза, что ты хочешь закрыться от их ласки, такой теплой, такой искренней, но за которую ты не можешь их поблагодарить, потому что уже нечем… Душа пуста, сердце – каменные осколки, чувства стерты. Ты один… один в чужом мире! Все это стало слишком сложно терпеть. Ты жил так большую часть из своих недолгих семнадцати лет. И вот теперь – одно движение, и ничего этого больше нет. Ни боли, ни страданий, ни разбитых надежд – ничего нет… тебя нет. Ты чувствуешь, как тебя покидают последние капли жизни. Закрываешь глаза, но видишь не темноту прикрытых век, нет. Перед глазами вдруг всплывают пусть и не частые, но счастливые моменты: улыбка любимой, счастливый взгляд матери, первый поцелуй, твой маленький щенок, солнце в окно с утра, прогулки под звездами, звуки любимой музыки, смех друзей, сданный экзамен, признание в любви… Все мелочи, которые ты считал незначительными раньше, не замечал, стали вдруг такими важными, необходимыми! Ты неожиданно понял, что вот она жизнь, такая, какая есть. Ты с ужасом осознал, что никогда не сможешь уже улыбнуться красивой девушке, не порадуешься веселой истории, не испытаешь счастья любви. Радужные картинки сменились искаженным от горя потери лицом матери, померкнувшим навсегда солнцем, разбитыми мечтами тех, кому ты был дорог. А ведь тебе семнадцать, всего семнадцать! Вся жизнь еще могла бы быть впереди! И счастливая любовь, и смех ребенка, и надежные друзья, и теплые вечера… ты потерял все это в один миг, в одно опрометчивое, слабое движение. Только теперь ты осознал, ЧТО совершил! Чего лишил себя! Сейчас ты, как никогда, ясно видел всю ничтожность твоих проблем, которые лишь следствие юного, неопытного возраста. Вот теперь тебе стало действительно страшно, как никогда до этого. Ты захотел вернуться, открыл глаза, но смазанные очертания не оставили надежды. Ты захотел встать, спасти себя, но не сумел сделать ничего, кроме нескольких отчаянных, судорожных движений… Кричать? В горле будто застрял звук обреченности. На это у тебя нет сил да и зачем; ты один в закрытой квартире. Ты уже не с облегчением, а с ужасом неизбежности видишь наполненную кровью ванну. Ты неистово хочешь жить, радоваться, плакать! Но этого больше не будет – ты сделал свой выбор – ты умираешь! В страхе, в отчаянии, в ненависти к себе. Этого ли ты хотел? Нет, все оказалось по-другому, не так романтично и красиво, как в фальшивых экранных рассказах. И никто не может помочь. Ты закрылся от мира. Ты умираешь… вот теперь ты действительно остался одни… один наедине с собой. Ты так этого боялся, но не смог избежать. Ты умираешь… последняя боль, последняя капля, последний вздох... тебя нет…
Я это писала давно, когда знакомый часто поговаривал о суициде (ну, только поговаривал). Все же меня это стало напрягать и я написала это, чтоб показать, что там, за чертой мир меняется, и не стоит делать глупостей. А концовка... как бы сказать, чтоб лучше дошло)) Что - вот, он понял, что жизнь-то хороша, но пути назад уже нет - у него просто не было физических сил подняться и спасти себя, поздно было.
Автор ещё жива? Также интересно, не является ли она верующей. А что касается главного героя - вызвал во мне презрение и захотелось его или ударить, или убить.
Спасибо. Очень рада))
Автор ещё жива? Также интересно, не является ли она верующей. А что касается главного героя - вызвал во мне презрение и захотелось его или ударить, или убить.
