На Темзу вышел. С водами ее
смешались городские нечистоты,
а из харчевни, где кутит ворье,
доносятся скабрезные остроты.

Отравлен город! В воздухе больном
витали сразу тысячи миазмов.
Какой-то нищий, повращав бельмом,
искусные показывал мне язвы.

С реки сошла тумана пелена,
потусторонний берег обнажила,
и тинклера бродячего жена
мне погадать угрюмо предложила.

Я дал ей фартинг, вырвавшись с трудом
из цепких рук и слыша вслед проклятья.
Но в тупике уткнулся в шаткий дом:
в дверях она стояла в красном платье.

…Узнал – но удержал себя в руках
и прочь пошел из тупика отбросов,
где дом свиданий в старых гнойниках
еще торгует красотой безносой.

Решил к реке вернуться. Из-под ног
моих со свистом крысы разбегались.
На мост хотел взойти… Помилуй Бог!
Остановился, телом содрогаясь.

Там, на пути, на Лондонском мосту,
на шест надеты, головы торчали,
и на меня, вбирая пустоту,
глаза предсмертный ужас источали.

Мне бы скорей бежать – но я стоял
наедине с остекляневшим взором,
а он – смотрел наверх и не мигал,
не ведая ни срама, ни позора.

Вдруг колокольчик звякнул за спиной,
и в страхе я отпрянул: прокаженный!..
Но нет: мальчишка с заячьей губой
трясет своею кружкою луженой.

Я вновь свернул в какую-то дыру,
но всюду смерти чувствовал дыханье.
У входа в чью-то затхлую нору
я на секунду потерял сознанье.

В тот день едва я не сошел с ума,
когда по грязным улицам скитался.
Я знал: на Лондон движется чума,
но покидать его не собирался.

18 декабря 1999.